Поведение членов семьи в ситуации семейного насилия

Роль непричастных к семейному насилию членов семьи более неоднозначна, чем роль самого посягателя. Возникает закономерный вопрос, в таком ли уж неведении находится ближайший родственник, чтобы не заметить насилия над кем-либо из самых близких ему людей? Мы умышленно опускаем дискуссию о достаточно известных медицинской (и в особенности экспертной) общественности вырожденцах, активно способствующих насилию внутри семьи. В данном случае их роль полностью совпадает с ролью самого посягателя, однако в случае насилия над ребенком (здесь мы имеем в виду не только насильственный коитус, но и другие развратные действия, такие как прикосновения, сообщение информации сексуального характера, не соответствующей возрасту ребенка, и т.п.) их пагубное единодушие лишает ребенка всякой надежды на защиту и справедливость. Последствия такого «двойного» семейного насилия необратимо влияют на незрелую психику ребенка, вызывая в дальнейшем тяжелые личностные нарушения.

Характерные особенности непричастных и долго оказывающихся в неведении о насилии в семье ее членов семьи — это, во-первых, пониженная ответственность за ребенка и неспособность его защитить и, во-вторых, тенденция к непреднамеренному сокрытию или преуменьшению масштабов жестокости. В первую очередь это касается интактных в отношении семейного насилия матерей, которые находят подтверждение комплексам собственной несостоятельности.

Такие матери подчас интуитивно чувствуют необходимость защитить страдающего от насилия ребенка, однако их потребность в «сильном» члене семьи, способном решить материальные и эмоциональные проблемы императивным поведением, оставляет их в бездействии. В большинстве случаев ребенок пытается сообщить не посягающей на сексуальное насилие матери о совершающемся. Однако в ответ на жалобы дочери или сына она проявляет или циничное равнодушие, или раздраженное недоверие и гнев.

При попытке ребенка найти у матери поддержку та обычно демонстрирует излишнюю осторожность в поведении в одних случаях, в других — подвергает ребенка физическому наказанию «за ложь». Следует отметить, что свою пассивность такие члены семьи чаще всего объясняют несостоятельностью по болезни, нахождением в момент насилия в другом месте и невозможностью проследить за событиями.

Как правило, эти лица долгое время находятся в полном неведении, отрицая или не замечая факты, явно свидетельствующие о насилии в семье. На раскрытие ситуации они обычно реагируют чувством негодования. Однако в дальнейшем достаточно быстро истощаются, демонстрируют растерянность и бессилие. Обычно возникающая подавленность характеризует оценку собственной роли в ситуации насилия. При разрешении последствий, которые обычно характеризуются разрывом отношений с посягателем, выявляется их астеническая неспособность к принятию мер по его наказанию.

В других случаях не посягающие на насилие лица были частично посвящены в ситуацию насилия в семье. Неспособность разрешить ситуацию оправдывалась ими предъявлением преувеличенной несостоятельности по болезни или необходимостью выполнять другие, якобы важные обязанности. Субъективное чувство отчаяния и драматизация, преувеличенное бессилие (при самоустранении от ситуации) у этих лиц также сочетались с равнодушием и чрезмерным спокойствием в домашней обстановке.

Практически во всех случаях имела место преднамеренная недооценка ситуации, за которой стоял страх перед посягающей стороной или рентная установка (нежелание лишиться финансового или другого материального источника при раскрытии действительной картины деликтных деяний).

Внутрисемейное сексуальное насилие имеет динамику с формированием двух этапов, доделиктного (латентная стадия) и деликтного (педофильная стадия и стадия пролонгированной педофилии).